Повесть о хорошем человеке

Голубинский Е.Е.

В нашей губернии, которую нет нужды называть по имени, все от мала и до велика знают купца фабриканта Василья Ивановича Гусева , окончившого жизнь не слишком много времени тому назад. Спросите любого мужика в любом углу губернии, слыхал ли он про Василья Ивановича, и мужик ответит вам: "как не слыхать про Василья Ивановича! Василий Иванович, дай ему Господи Царство небесное, был у нас в губернии такой хороший человек, каких на редкость; поезжайте в Красногорье (уездный город нашей губернии, в котором жил Гусеве), и вам скажут, что за человек такой был Василий Иванович".

Приглашение поехать в Красногорье, спросить, что за человек был Василий Иванович, значит то, что последний ознаменовал себя как великий благотворитель своего города. О добрых делах Василья Ивановича, за которые благословляет его служивший ему местом жительства сейчас названный город нашей губернии и вся городская, ближняя и дальняя, округа, я и хочу разсказать читателю.

Василий Иванович окончил жизнь не совсем последним из миллионеров, первой гильдии купцом и потомственным почетным гражданином. Но он родился в деревне от простого, ни бедного, ни богатого, крестьянина. Его отец Иван Гусь (а Гусевым вместо Гуся Василий Иванович стал называться, когда сделался купцом), хотя деревня стояла на проселочной дороге, содержал нечто в род постоялого двора: пускал к себе на ночлег ходящих по деревням торговцев, коробейников и разъзжающих по ним купеческих прикащиков и скупщиков. Это обстоятельство и было первой причиной, что Василий Иванович вышел в люди. Одному из прикащиков, пристававших у Ивана Гуся, очень понравился десятилетний Васютка, мальчик шустрой, острый и услужливый, ктому же грамотный (Иван Гусь, человек неглупый, отдавал сына в науку к приходскому пономарю), и прикащик предложил отцу, чтобы этот, пустив сына по торговле, отдал его в лавку к его - прикащика хозяину, - купцу местного уездного города. Около восьми лет Васютка пробыл в лавке в мальчиках, а затем, превратившись из Васюток в Василия, сделан был настоящим прикащиком. Своей расторопностью и ловкостью и своей толковостью Василий успел достигнуть того, что купец, продержав его года четыре при лавке, начал посылать в разъезды по деревням для скупов. Наделенный желанием искать себе доли между людьми, молодой прикащик видел, какие барыши получает хозяин от перепродажи в столице скупленных у крестьян товаров, и он решился отойти от хозяина с тем, чтобы самому прямо стать мелким поставщиком столичных купцов. Крайней бережливостью скопив небольшие деньжонки, прихватив немного у добрых людей, Василий начале вести торговое дело самостоятельно. При своем старании и умении он повел его так успешно, что лет в пять-шесть у него оказался в руках небольшой капиталец. Из маленьких капиталистов не скоро стал бы Василий Иванович большим капиталистом. Но тут подоспели железные дороги. Дело было в самый разгар их стройки; наслышавшись, какие деньги при удаче наживают ва этих дорогах разные подрядчики, Василий Иванович решился, превратившись из купца в строители, попытать счастья здесь. Во время своих разъездов по деревням для скупок он свел хорошее знакомство с одним помещичьим семейством, в котором был инженер, занимавший важную должность при постройке одной большой железной дороги. Василий Иванович припал к знакомому инженеру, и этот доставил ему подряд. Василий Иванович постарался найдти хороших прикащиков и десятников и при их помощи изучил железностроительную часть, за которую взялся, во всей тонкости. Сдав отлично один подряд, он взял другой, потом третий, - вообще сделался железнодорожным строителем. Счастье, которое он отважился попытать, ему не изменило: на своих подрядах он скоро нажил настоящий и большой капитал. Так какь железнодорожное строительство представляло из себя нечто временное, то с приобретенным хорошим капиталом Василий Иванович начал помышлять о том, чтобы ему выбрать постоянное. Он решился сделаться фабрикантом шерстяных материй, поставив себе специальною целью стремиться к возможному улучшению качества и к возможному удешевлению цены низшего сорта материй, составляющих спрос простого народа, и также предположив попытку достигнуть такого совершенства в обработке нашей простой шерсти, доставляемой нашимипростыми овцами, чтобы из нее могли быть приготовляемы достаточно хорошие фабричные сукна и вообще материи. Суконношерстяные фабрики сосредоточены около Москвы; но Василий Иванович нашел возможным вести дело и в своей губернии, значительно удаленной от Москвы. Близ уездного города, который мы назвали выше и который в отношении к путям сообщение представлял все удобства, Василий Иванович купил у промотавшегося богатого помещика огромную землю, построил фабрику и начал свое производство. Не имея никаких сведений в фабричном и торговом дел, мы не можем сказать, насколько успел Василий Иванович во всем том, что поставлял своей целью и о чем мечтал; но его изделие скоро приобрели самую лучшую репутацию, и он скоро занял одно из первых мест между фабрикантами своей суконношерстяной части. Вместе с этим он достиг и того, чтобы стать если не одним из самых крупных миллионеров, то не одним и из самых мелких между ними.

Кратко разсказанная нами история Василья Ивановича не представляет ничего особенно замечательного: одарил Бог человека разумом и счастьем, и он от копеек дошел до миллионов. Подобные нередкие примеры всякому из нас хорошо известны. Наибольшая часть петербургских и московских миллионеров по своему происхождению суть мужики, которые выехали из деревень и которые сами, или отцы и деды которых, подобно Василью Ивановичу, начали с копеек. Но если нет ничего замечательного в событии, что из крестьянского мальчика Василий Иванович сделался миллионером, то замечательно и достойно повествование употребление, которое он сделал из своих миллионов.

Василий Иванович всегда был хорошим, сравнительно, человеком. Пока жил он у купца прикащиком, он не обкрадывал хозяина; став сам хозяином, он не морил голодом и не обсчитывал рабочих и вел все свои дела, отчасти водимый побуждениеми нравственности, отчасти здравым разсчетом, с безукоризненною честностью. Но никогда не быв безчестным присвоителем и похитителем чужого, Василий Иванович очень долгое время вовсе не помышлял о том, чтобы стать благотворителем и благодетелем ближних из своего собственного. На благой и блаженный путь христианского благотворения его призвал Сам Бог.

Когда Василий Иванович достиг уже верха своего благополучия, когда он был уже фабрикантом и миллионером, его постигло страшное несчастие. Вдруг начала нестерпимым образом болеть у него голова, так что он нигде не мог находить себе места и готов был наложить на себя руки. Ужасные головные боли, продолжавшиеся около полугода, кончились тем, что он начал страдать временным умопомешательством: одну неделю он как быть человек; другую неделю с ним ничего не остается делать, как заплакать да везти в сумашедший дом. Долго и напрасно лечившись у разных докторов и в губернском город и в столицах, Василий Иванович решился, наконец, обратиться к сверхеестественной врачебной помощи молитвы. Верстах в 30ти от уездного города, в котором он жил, находится небольшой и бедный общежителеный монастырь, настоятель которого отец Макарий слыл в народе за святого человека. Поехать к отцу Макарию, чтобы просить у него молитв за себя, и надумал Василий Иванович. И этот-то отец Макарий и был виновником того, что он из богача для себя и про себя стал богачем - великим благотворителем.

Отец Макарий, человек истинно замечательный и редкий, происходил из помещичего сословия, из обедневшей дворянской семьи. Небогатый отец его имел связи с богатыми людьми, и он помещен был для учения в одно из лучших военных училищ, из которого, по причине своих отличных способностей и успехов, был выпущен офицером в один из гвардейских полков. Небогатого, но талантливого и во всех отношениях блестящего барича, повидимому, ожидала блестяшая судьба; но Бог судил иначе. Молодого человека с самыми лучшими надеждами на будущее неожиданно постигли какие-то чрезвычайно тяжкие несчастия, которых мы хорошо не знаем, и он, не будучи в состоянии выносить мира, который безпощадным образом его обманул, бежал из него в монастырь. Невозвратное решение, принятое под влиением временного крайне горького и ожесточенного раздражения против мира было, может быть, слишком поспешно; но натура отца Макария была из числа избранныхе: дав монашеские обеты, может-быть, и с необдуманною поспешностию, он решил, что такова воля Божие о нем. Став безвозвратно монахом, хотел быть истинным монахом. Он принял пострижение в одном из богатых и многолюдных подмосковных монастырей; но так как монахи этого монастыря были монахами более по имени, чем на дел, то он скоро оставил его, чтобы искать сколько-нибудь настоящого монастыря. В бедном общежительном монастыре, находившемся в 30ти верстах от Красногорья, отец Макарий нашел, приблизительным образом, то, чего искал, и он поселился здесь. Решительно возвышаясь над другими монахами своим образованием и почти столько же возвышаясь над ними и строгостью своей жизни, он не мог быть не замечен епархиальным начальством; когда ему было лет около 45ти, он поставлен был в игумены монастыря.

Наше монашество, состоя в совершенном отречении человека от мира и всего, яже в мире, для всецелой и исключительной заботы о спасении своей души, не налагает на него обязанности уделять часть своих забот благу его ближних, остающихся в миру. Но добрые дела, прямо не предписанные, конечно, не могут быть считаемы и прямо запрещенными, и отей Макарий хотел монашествовать так, чтобы, заботясь о себе, приносить посильную пользу и своим мирским ближним. Наши миряне ищут духовных бесед у монахов. Молва о строгой монашеской жизни отца Макария начала привлекать в его монастырь людей, желавших слышать его душеспасительные беседы. Он с своей стороны не уклонился от этого обращения к нему мирян, а с полною готовностию пошел ему на встречу, решившись воспринять на себя тот труд, чтобы, сколько поможет Бог, приносить мирянам пользу посредством учительных с ними собеседований. Но он выступил в качестве учителя мирян несколько своеобразного. Далеко нерядовой ум, укрепленный чтением Слова Божия и лучших отеческих писаний, и живое нравственное чувство, которое он старался не заглушать в себе, а воспитывать и укреплять, указали ему его задачу не только в том, чтобы учить людей христианскому благочестию, но и в том еще и главным образом, чтобы разъяснять им, в чем состоит истинное христианское благочестие.

Что требуется посещение храмов Божиих в воскресные и праздничные дни для общественной молитвы, что требуется соблюдение установленных церковию постов, это знает и в этом не сомневается наш народ. Но одно ли это составляет христианское благочестие.и есть ли это в нем главное? Не всяк, глоголяй Ми: Господи, Господи, внидет в царствие небесное,-говорит Спаситель (Матф. 7, 21) об исполнении обязанности общественной молитвы, которое не сопровождается исполнением других, важнейших христианских обязанностей; о таковом же соблюдении постов Бог еще устами пророка Исаии говорит, что оно сколько Ему не угодно (1,14,- 111,3 и следд.). Требуется посещение храмов Божиих в воскресенья и праздники для общественной молитвы; требуется соблюдение постове: но одно только это, без исполнение других, важнейших, христианских обязанностей, есть в очах Божиих совершенное ничто. А в чем состоять другие христианские обязанности, важнейшие чем молитва и пост, этому научает Спаситель, когда на вопрос одного еврейского законоучителя, какая заповедь есть большая в законе, отвечаете: возлюбиши Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею,- сия есть первая и большая заповедь; вторая же подобная ей: возлюбиши искренняго твоего яко сам себе: В сию обою заповедех есь закон и пророцы (Матф. 22, 37-40). Так как Бог, всесовершенный творец человека, ни в чем от него не нуждается и так как человек, ограниченное творение Божие, ничего не может сделать для Бога, - то любовь человека к Богу может выражаться только чрез дела любви к ближним. Таким образом, первая и большая заповедь Божия, собственно, одна: чтобы мы любили ближних наших столько же, сколько самих себя, как это говорить Священное Писание устами св. Иоанна Богослова: аще друг друга любим, Бог в нас пребывает и любы Его совершенна есть в нас (1 посл. Иоан. 4, ) если мы любим друг друга, то Бог пребывает в нас, и тогда любовь наша к Нему есть совершенная любовь. Бог сотворил людей для того, чтобы они наслаждались жизнию, этим прекрасным Его даром. Но Он не создал их так, чтобы каждый человек обладал совершенно одинаковою способностию приобретать блага жизни и чтобы все люди пользовались в жизни совершенно одинаковою долею, потому что при таком совершенном равенстве людей не могли бы существовать человеческие общества и потому что при этом не было бы места в человеке проявлению чувства любви, которая есть в нем наивысшее божественное качество, так как Бог есть любовь (1 посл. Иоанн. 4, 16), и которая вложена в него, чтобы служить для него источником высочайших душевных наслаждений. На людей, которых Бог наделяет большими способностями приобретать блага жизни, Он не возложил принудительной обязанности делиться своими избытками с теми, которые наделяются меньшими способностями, о чем мечтают коммунисты и что несовместимо с свободною волею человека, без которой человек не был бы человеком, каков он есть. Ибо Бог вложил в людей чувство нравственной обязанности к тому, чтобы они, представляя из себя одну Его семью, жили как братья и чтобы более одаряемые между ними помогали менее одаряемым. Если бы люди не уклонились от предначертанного для них Богом идеала жизни, то мир Божий представлял бы из себя не жалкую юдоль скорби и плача для большинства из них, что он есть теперь, а прекрасный мир Божий, в котором, несмотря на неравенство способностей к приобретению благ жизни, всем было бы хорошо. Но случилось именно так, что люди уклонились от предначертанного для них идеала жизни и что чувство себялюбия возобладало в них над чувством любви к ближним. Вопреки этому люди, более одаряемые Богом, вместо того, чтобы быть помощниками менее одаряемых, стали их эксплоататорами, и мир превратился в арену борьбы между сильными и слабыми, со всеми печальными последствиями ее для последних. Христианство, принесенное на землю с тою целию, чтобы возвратить людей на путь их первоначального идеала жизни, в отношении нравственном было именно обновлением давно забытой людьми заповеди о любви к ближним, как к самим себе (Иоанн. 13, 84; 15, 12, 17), но христианство не возвратило людей насильственным образом к исполнению заповеди, а только нравственно вторичным образом обязало их к ней, подав им новые благодатные силы к ее исполнению, и стало постоянным ее проповедником. А поэтому и в христианстве люди в своем решительном большинстве остаются теми же людьми, в которых себялюбие совершенно господствует над любовию к ближиим. Не желая исполнять заповеди о любви к ближним, люди не хотели были лишиться и царства небесного. И вот, как бы не претендуя на лучшие места в царствии небесном и как бы соглашаясь довольствоваться какими-нибудь в нем уголками, люди возлегли надежду, что они достигнуть своей цели, если помимо заповеди о любви к ближним будут исполнять другие заповеди. Человек собирает себе богатство всеми неправдами, со всевозможными обманами своих ближних, со всевозможными притеснениями им и обидами; но он усердно посещает храм Божий для общественной молитвы по праздникам и даже изредка ходит в него на буднях; он строго соблюдает установленные церковию посты: и он полагаеть, что имеет право хотя не на высокое место в царстве небесном. Впрочем люди, изобретшие себе легкий путь для получения царства небесного, не обходятся совсем и без христианского милосердия. Так как Слово Божие и отцы церкви слишком ясно и положительно говорят, что без милосердия невозможно получить царства небесного, то люди избрали милосердие, которое бы было для них неубыточно. Посредством неправды и обид ближним человек собирает себе тысячи и потом раздает нищей братии копеечки, льстя себя надеждой, что эти копеечки послужать ему выкупом за неправедные рубли! Наконец, и еще изобретен людьми способ покупать себе царство Небесное не совсем безвыгодным для себя образом. Человек собираеть себе богатство всякими неправдами и потом уделяет часть из этого богатства на построение или на украшение храмов Божиих!

Учить людей истинному христианскому милосердию и убеждать их к нему и взял на себя благой труд отец Макарий.

Быть милосердым к ближним значит оказывать им посильную помощь. Но чтобы оказывать помощь ближним, нужно, очевидно, начать с того, чтобы вовсе не обижать их, потому что в одно и то же время оказывать помощь и обижать или в одно и то же время давать и отнимать, как всякий понимает, есть невозможное соединение в одно место двух противуположностей, ибо невозможно в одно и то же время быть белым и черным, горячим и холодным, идти вперед и назад. Следовательно, прежде чем быть милосердым к ближним нужно быть совершенно честным по отношению к ним, т.е. прежде чем помогать им из своего, недолжно отнимать у них ничего из принадлежащего им. Эти две темы - совершенная честность поведения в отношении к ближним и из честно приобретаемых избытков такое милосердие к ним, с которым человек хотя в какой-нибудь малой мере, приближался бы к исполнению заповеди Спасителя любить ближнего, как самого себя, и были главными темами бесед отца Макария с мирскими людьми, приходившими к нему просить у него душеспасительных наставлений.

Искателями наставлений отца Макария были: деревенские жители ближайшей округи и, вообще, всего своего уезда, купцы и мещане, приезжавшие и приходившие в монастырь из городов местной губернии и отчасти купцы, приезжавшие из Москвы.

Крестьянину, который едва прокармливает самого себя с семьей и только что жалким образом перебивается, конечно, напрасно было бы проповедывать о том, чтобы он делился своими избытками с своими ближними. Но низший вид долга любви к ближним - честность столько же обязательна и для крестьянина, как для самого богатого человека. Между тем и крестьяне имеют почти такую же наклонность быть нечестными в сношениех с другими, почти такую же наклонность обманным образом получать от других лишнее и недолжное, как и люди богатые. Богатый купец продает товара на тысячи и старается обмануть покупателя на сотни; бедный крестьянин продает своих произведений на рубли и слишком нередко старается о том, чтобы обманывать покулателей в соответственной мере и насколько представляется ему возможности. Поэтому, среди бедных крестьян отец Макарий был неустанным и горячим проповедником христианской честности. "Если богатые обмавывают, то нас бедных и Бог простить", обыкновенное оправдание, которым крестьяне извиняют свою нечестность и свои малые и большие обманы. Отстраняя эту ссылку на пример, которую можно делать в шутку и никак нельзя делать серьезно , отец Макарий горячо доказывал, что без благословение Божия невозможно перейдти от бедности к относительному благосостоянию и что благословение Божие не почиет на обманщиках и на людях безчестных.

Крестьян, среди которых жил отец Макарий, так как бчно, он поручил отдел этой благотворительности одному из своих прикащиков, старичку лет 60ти, который, не постригаясь в монахи, провел свою жизнь строже всякого монаха, монахом, так что не вступал и в брак, и который, отличаясь глубокой набожностию, принял возложенное на него Василием Ивановичем поручение со всею готовностию послужить им Богу. Не было людей плачущих, которых слезы не хотел бы осушить Василий Иванович чрез своего доверенного; не было людей в малом или во многом истинно нуждавшихся, которым бы не хотел он оказать возможной помощи.

Обычная благотворительность у Василья Ивановича, общественная и частная, изливалась на его город с округой и на его родную волость, но в случаях исключительных она простиралась на всю губернию: если случались общественные бедствия пожары, голод, - то он или благотворил единично или становился во главе благотворителей.

Вышед сам в люди из мужиков, Василий Иванович усердно помогал искать и добиваться счастья всем, кто имел к тому охоту и энергию, и несчастную мысль, что ему или его детям будет тесно в этом мире с другими, он старался прогнать от себя как можно далее.

Наконец, должно сказать, что фабрики Василья Ивановича, на которых работало и служило множество народу, представляли своего рода благотворительные заведения: не только со всеми и во всем было поступаемо с совершенной честностью, но христианский гуманизм со всеми и во всем доведен был до высокой степени.

Таков был Василий Иванович, ученик блаженного отца Макария!

Пишущий эти строки зазнал Василья Ивановича в последние годы его жизни, когда он был уже семидесятилетним стариком. Истинно умилительно было смотреть на этого Божия старца, который, прославляя Создателя, жил в великом довольстве, но которому не завидовала и которого не проклинала ни одна душа, - которого благословляли все от малого и до великого, от бедного и до богатого и который был среди всех настоящим отцом.

О своем дорогом учителе отце Макарии, которого Василий Иванович проводил на тот свет задолго до себя, он вспоминал не иначе, как со слезами на глазах. "Господь послал меня к нему, - говорил он в глубоком волнении и дрожащим голосом, - он наставил меня тому, чтобы я старался в моих ближних видеть своих братьев, а не чужих и не своих врагов".

Своих детей, которых у Василья Ивановича было четыре сына, он настоятельно увещевал последовать в благотворениях его примеру. "Я начал с ничего, - говорил он детям, -и Господь благословил меня всем тем, что видите; каждый из вас начнет со многого, и если вы заxотите быть достойными Его милостей, Он благословит вас сторицею".

День похорон Василья Ивановича был истинным днем плача во всемь Израиле: плакал по нем весь город, плакали по нем его села, плакало по нем все множество им облагодетельствованных (Он положен был в подпольном склеп своей приходской городской церкви, которую, равно как и церковь своего родного села, благолепно украсил).

Вспоминая Василья Ивавовича, невольно вспоминаешь отца Макария, с которым они составляли нераздельную двоицу. А, вспоминая обоих, невольно молишься Богу: подай нам, Господи, поболее таких людей!

Голубинский Е.Е. О реформе в быте Русской Церкви. М., 1913